Поезд «Киев-Воронеж» не ехал, а плелся, – так казалось изнывавшим от безделья пассажирам. Карточная игра наскучила, несколько взятых в дорогу газет оказались неинтересными, и четверо узников в купе уныло глядели в окно. Однообразный пейзаж изредка оживляли чьи-то пасущиеся козы либо безвозрастные тетки, продающие семечки.Попутчики быстро перезнакомились и называли друг друга по именам: Валерий, Александр, Вера и Артем. Валерий был здесь единственным воронежцем, остальные ехали в город в гости или по делам.
От дорожной скуки заговорили о превратностях пути. И тут реплики посыпались как горох из прохудившегося мешка:
– Шестнадцать часов пути – с ума можно сойти! Если по прямой до Урала доедешь.
– Так то по прямой... Взгляните-ка на расписание в тамбуре: от Киева до Воронежа дорога пишет такие зигзаги! Был бы жив Николай Васильевич Гоголь, сказал бы, что здесь действует нечистая сила...
– А еще два часа знаете, на что уходит? На таможенный досмотр! Ночью разбудят всех и станут задавать глупые вопросы типа, а что везете?.. Типа – не знаете. И это процедура повторяется дважды, как будто одного раза мало. Типа, украинский наркотик везем – сало в шоколаде, ха-ха...
– Вот вам, пожалуйста, – Александр потряс в воздухе газетным листом, – здесь перепечатана карикатура из журнала, скажем в переводе, «Европеец». Это – карта Европы в прошлом и в ближайшем будущем. Прошлое – Западная Европа в сетке границ, на Востоке монолит СССР. Будущее – на Западе границы исчезли, вместо названий государств – цельная надпись: ЕВРОПА. Зато на востоке теперь сетка границ с блокпостами и таможенными барьерами. Одним словом, двенадцатый век. И это, когда Европа экономически объединяется.
– Кончай, мужики, политические дебаты. Вагон – не парламент. Погуторили б о футболе. – Категорически вмешалась Вера, добрейшая самовар-тетка кустодиевской натуры.
– Да мы не о политике, а о жизни, – попытался объясниться Валерий.
– Вот если бы мгновенно: раз – и оказаться там, – мечтательно произнес Артем.
– А вы знаете, молодой человек, что такие случаи бывали? – внезапно переключил внимание болтавших пассажиров Александр. – И некоторые из них напрямую связаны с городом, куда мы сейчас с вами едем.
– Неужели? Нельзя ли поподробней?
– Расскажите, пожалуйста.
– Начну я издалека, а свою историю приберегу на потом. Это явление принято называть телепортацией – мгновенным перемещением на дальние расстояния. В истории таких случаев было множество, и первый, пожалуй, зарегистрирован еще в Древнем Риме. Имена действующих лиц не припомню, но суть в том, что тамошний император решил как-то устроить суд над одним философом. Конечно, это было сделано для того, чтобы отправить вольнодумца к прапрашкам. И вдруг сам философ исчез из зала суда. Не сбежал, а просто исчез! А после оказалось, что его видели, – заметьте, в тот же день – в нескольких десятках лиг от столицы. Уточню, что тогдашняя лига была подлинней километра!
– Очередная древняя чушь... Подобных легенд тьма. Стоит ли им верить?
– Римляне были людьми серьезными и ответственными. В дошедших до нас древнеримских хрониках наблюдается строгая логика.
– Все равно, та эпоха так далека... – скептически заметил Валерий.
– Есть и другие факты, и они ближе к нам на целое тысячелетие. Случилось это, – неторопливо продолжал Александр, – во времена набегов половцев на Русь. Оказались в плену два русских воина: один из них был не то боярином, не то знатным ратоборцем, говорят, даже предводителем дружины, второй – тоже не из простых. Чтобы оба не убежали, половцы подрезали им ножные сухожилия. И вот вдруг двое наших пращуров в мгновение ока перенеслись из половецкого стана в русский. Жил еще в те времена и некий святой старец, которого супостаты заковали в тяжкие кандалы. Так вот, он внезапно появился в самый разгар богослужения в переполненном храме, где шел молебен за победу русского оружия. Представьте, на глазах огромной толпы! Конечно, его святость, выражаясь современным языком – рейтинг, после такого новоявления значительно возросла. Хотя, согласен, – на такой дистанции лет многое покажется сказкой: «Свежо преданье, верится с трудом»...
– А я знаю более свежие факты, – с пылом воскликнул Артем. Все с любопытством обернулись к нему.
– Вот недавно прочел в газете: в 1927 году направили на один завод в российской глубинке молодого технолога. Он был комсомолец, активист и все такое прочее. Решил помимо основной работы бороться с суевериями. Это было тогдашним модным занятием. Услышав рассказы местных мужиков, что в лесу завелась нечисть, он отправился туда ночью, чтобы опровергнуть их утверждение. В ту ночь в лесу что-то выло и ухало, и наш атеист страху там натерпелся. Но добровольного поста не покинул. Утром вышел из шалаша, а своего рабочего поселка не нашел. Как баба Ежка метлой смела. Долго бродил, пока не встретил лесорубов. Стал расспрашивать дорогу, а они ему отвечать на непонятном языке. Короче, оказался он в румынских Карпатах. Кое-как жестами да намеками объяснил, что, мол, прибыл из СССР. Лесорубы, посовещавшись и назвав его «камарад», вывели парня к советской пограничной заставе. Только тогда смог вернуться домой.
– Ему, наверное, очень повезло, что на дворе был только двадцать седьмой, а не тридцать седьмой год. А то запросто расстреляли бы как румынского шпиона, – заметил Валерий.
– Другая история, – добавил Артем, – произошла во время Великой Отечественной... В сентябре 1941 года несколько красноармейцев выбирались из окружения. Дело было в лесах – между Брянском и Курском... Один из них – местный, хорошо знавший эти места вызвался пойти в разведку. Прошло определенное время. Разведчик выбрался на берег реки, да не той. С детства знакомой реки не было: ту – быстротечную и узкую как корчагинская колея, сколько раз преодолевал вплавь, а эту – поди переплыви! Да и лес был вокруг какой-то иной: и гуще, и мрачней... Встретил на берегу крестьян, давай расспрашивать, где тут немцы окопались, как их незаметнее обойти... Они на него – как на психа – в самую пору в дурку сдавать, а потом бацнули веслом по затылку и ну тащить в НКВД, мол, упекли провокатора! Там его, естественно, сперва отретушировали от души, но потом и сами диву дались: запросили у своих фронтовых корешей что и к чему, и оказалось: что отретушированный боец действительно приписан к уже не существующей части... Как там у Маяковского:
«Приставу энской части тчк оттого что Маяковский виноват отчасти зпт повелеваю разорвать его на мелкие части тчк».
Так и с этим бойцом. Оказалось, он угодил в Сибирь и перед ним открылась громадная река... Обь! В общем, более на фронт его не пустили – чем черт не шутит! Гоголь не гоголь, а моголь заварился крутейший. Дело дошло до Верховного. Горе-разведчика определили в Подмосковное ПВО. Там и встретил Победу.
– «День Победы порохом пропах!..» – попытался съязвить Артем. – А ведь кто-то обещал рассказать нам случай связанный с Воронежем? Не пора ли?
– Это был я, – беззлобно отозвался Александр. – Сам я в детстве жил в Кишиневе, но случайно оказался в Воронеже. Было это в начале октября 1959 года. А дело было так... Пошел я как-то прогуляться один. Пацан пацаном – тогдашний Кишинев знал неплохо. Бродил я сначала по знакомым улочкам и переулкам, но незаметно вынесло меня в совершенно незнакомый район. А тут, как назло, хулиганы. Такая же послевоенная рвань-пацанва, но чуть постарше. Я дал драпу – во все тяжкие: бегал, бегал, но понял вдруг – заблудился. Улиц не узнаю, да к тому же – заметно похолодало. В наших южных краях в ту пору люд в безрукавках, а тут со всех сторон прут в телогрейках и слова роняют какие-то обледенелые, острые. У нас так не говорят... Дальше больше – забрел в городской парк, а там памятник странному мужику в ботфортах и при усах. Ба, так это же царь Петр, видел его в кино накануне. Та к тому же вроде бы тащит якорь!.. Вот так хрень!.. На весь Кишинев один старинный памятник – и тот Господарю, правда еще есть Котовскому, но тот на коне... Местность у нас сухопутная...
– А у нас – гисторическая, – парировал Валерий. – И Петр при якоре действительно наш! Он здесь потешный флот мастерил. С этого, можно сказать, и началось российское морское владычество! И вам не пришло в голову, что вы в чужом городе?
– Что за реникса? Откуда мне, пацану, было знать? Для меня всем миром было три улицы да два переулка... Посчитал, сам виноват... и вот что еще поразило: у нас – люди розовые, а тут – словно из воска и даже чуть синие...
– Это у нас от регулярного недопития, да и жрать в ту пору было особо нечего. На пайки выдавали по шесть-семь труболитейных месячных макарон. Такая была макарена...
– Так вот, дошло до меня – заблудился и самому мне дороги назад не найти! Подбежал к первому встречному милиционеру, а у того ботинки с загнутыми носами, как у клоуна Карандаша. Одним словом, не наш, но все равно умоляю: «Дяденька, доставьте меня на улицу Фрунзе!»
Тот растерялся. Говорит, все улицы знаю, а о такой не слыхал. И вообще, что ты за шкет? Не беспризорный ли?
– Весьма странно, – заметил Валерий, – Воронеж стоял почти в центре «совка» и улица Фрунзе должна была быть в нем обязательно: Ленина, Калинина, Ворошилова, Фрунзе, позже Гагарина...
– Кто его знает. Может быть мент был тупым, но на всякий случай препроводил он меня в СИЗО. Интересное для пацана место: пьянь, ворье, проститутки, шваль подзаборная. И, между прочим, все любопытствуют, с каких я конюшен? А мне и слова вымолвить страшно... Кстати о милиции: они там обалдели, когда узнали, что я из Кишинева, а я, когда услышал, что нахожусь в Воронеже. Потом отправили телеграмму домой, через пару дней приехал за мною отец и увез обратно. В то время нам пришлось делать пересадку – прямого сообщения между Кишиневом и Воронежем не было.
Тут Артем задумался, что-то припоминая. На его лице появилась скептическая улыбка.
– Знаете, вы только что рассказали достаточно известную историю Алика Кушниренко. Только о встрече с хулиганами в газетах почему-то не было сказано.
– Правильно, формально, я ведь обратился в милицию не с жалобой, а за помощью отыскать дорогу домой.
– И это действительно вы? Тогда вам должно быть за пятьдесят. Что-то не похоже...
– Ну, спасибо, дружище, ты меня омолодил.
Александр достал из кармана молдавский паспорт и дружественно протянул его Артему.
– Можете убедиться, я действительно 1951 года рождения... И без пластической операции. Артем внимательно продолжал изучать предъявленный документ. Затем со смущением пробормотал:
– Право, мне следует попросить извинения.
Несколько мгновений в купе стояла неловкая тишина... Вдруг Вера воскликнула:
– Ой. Я вспомнила знакомую историю, господа. И, кстати, тоже связанную с Воронежем. Работал прежде со мной в одном совковом учреждении милый барбомордик Виктор Михайлович Беседков. Полугном, полухиппи – бородатенький, кучерявенький, отрывной и редкий раздолбай! Слыл туристом СССР и редким алкашом. Был даже начальником целого отдела операторского обслуживания. В его подчинении я числилась сменным инженером. Но видела начальника редко – не в запое, так в загуле, не в загуле, так на Памире или еще где-нибудь – по розе ветров...
– Скорее всего, был блатным, – вмешался всезнающий Валерий, – явно, по одной из двух линий: то ли комсомольской, то ли телефонной...
– Да. Ну, так вот, – пропал он как-то на пару дней, а потом явился с огромной шишкой на лбу, и рассказал какую-то сказку: мол, шел по улице рассеянный и треснулся башкою об столб. А потом оказался в Воронеже, откуда его доставила милиция. Тогда еще над ним посмеялись, и потешались бы еще долго, если бы вскоре не пришел на фирму счет, так сказать, за услуги из Воронежского вытрезвителя. За такие ксивы в те времена лишали квартальной прогрессивки.
А наш шеф, человек дотошный, не поленился узнать, что в те два дня, когда Беседков отсутствовал на работе, рейса Киев-Воронеж как раз и не было. Вызвал беднягу на ковер, и давай выпытывать, как, мол, тебя туда занесло? Каким несвятым духом?!
Тот отвечать, мол, врать не смею, а объяснить не сумею. Иду, в столб, искры между глаз так и посыпались, а чуть оклемался – здравствуй, Воронеж, и ботинки милицейские, не киевские, с какими-то по-клоунски загнутыми вверх носками. Как и положено провинциальной милиции. А вытрезвитель – стандарт: четыре витых колонны как на Эстонской и два ряда нар. Одних вяжут, других – промывают, третьим и двух копеек не дают позвонить родне о случившемся...
Вера замолчала. Заговорил Александр:
– Вот что интересно, все случаи, о которых здесь говорили, непременно связаны с некоей опасностью. Древнему философу суд грозил казнью, о пленных русичах – ничего не добавишь, или вот, ночь в темном лесу, где выли волки, рискованный выход из окружения, и затем – бегство от хулиганов, или в случае с Беседковым – бегство от добровольного безумия. Не о нем ли так мудро сказал Сократ?
– Слава Богу, мы едем по штатному расписанию, – чуть причитая, вмешался Валерий. И успокоительно добавил:
– А вы хоть знаете, что наш Воронеж необычен. В нем исторически сформировался особый конгломерат нескольких пограничных культур: прежде всего, – центрально-российская, затем – веяние Украины – слобожанская, к ним добавьте поляков с евреями и донских казаков, которые почище кубанских стерегли дикую степь. Даже исторически – кубанцы были данью Екатерине Второй, а на вольный Дон кого только не занесло.
– Ну, словно как экскурсии, – удивилась Вера.
– Угадали, – кивнул Валерий. – Дипломированный городской гид с десятилетним стажем. Однако, продолжим: может быть, Воронеж не случайно притянул к себе славянского мальчика из Молдавии?
– Ну, это уже чистая мистика, – засомневался Артем.
– Да, кто его знает. Сегодня вроде наука даже телепортацию с телекинезом признавать стала. Заговорили о торсионных полях, сняли кепочку перед биолокацией, а ни черта толком не понимают. И так скоро, думаю, не поймут.
Вскоре стало темнеть. Разом смолкшие спутники ощутили усталость. Она словно стала давить на них бесформенной серой ватой.
– Кстати, о Беседкове, – напоследок сказала Вера. – С годами он пить не бросил, но странным образом устаканился. Молодой бесквартирный специалист, он мог в совке ожидать жилья, честно скажем, до березовых веников. У других ведь как – ждут хазы десятилетиями. .. А чуть что – брак не удался и обычный развод разрушил не только планы но и последние надежды и на свои пожизненные жилметры. Так было и с Виктором Михайловичем, но после Воронежа все коренным образом переменилось: вторая жена при разводе оставила ему внезапно квартиру – ей было куда уходить, а третья излечила его от «хроники»... Все теперь вроде бы ничего, но он до сих пор верит, что был похищен «зелеными человечками». Да еще взгляд у него стал временами блуждающим. Вот, собственно, и все.
На перроне отстойного пути при Воронежском горвокзале зычно перекликались обходчики:
– Какой долбень загнал сюда за семь часов до прибытия этот киевский поезд. Ему самое время ползти сейчас под Луганском.
– Там сейчас и змея не проползет. Только что получили телегу о взрыве на химзаводе... Тому поезду крышка.
– Ничего подобного: это он. Номер дизеля совпадает, да и двух Дмитричей не бывает... Вон, видишь, пошел в диспетчерскую докладывать о прибытии...
– Кондратий, а мы не калгановки накануне вкусили?
Раздался резкий тепловозный гудок. Со всех сторон к поезду спешило плотное милицейское оцепление.
Сентябрь-октябрь 2003 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий